Суд из-за квартиры

История, о которой речь пойдет в статье, не блещет необычностью: она вполне жизненна и тривиальна. И как все жизненные истории она весьма поучительна. Эта история об одной женщине, которая гналась за прибылью, составляла невероятно сложные схемы для ее получения и не учла самую малость — реальность всегда неожиданным образом изменяет самые изощренные планы.

Итак, она звалась Елена. Была она решительной, бойкой женщиной, привыкшей во всем полагаться на себя. Надо сказать, ей это вполне удавалось. В девяностых годах, когда страна корчилась в судорогах постперестроечного времени, а найти нормальную работу не представлялось возможным, она организовала деятельность небольшого предприятия — поставщика стройматериалов. И, хотя она смогла обеспечить и себя, и семью, бесследно этот период для нее не прошел — привычка составлять сложные комбинации, играть на малейших нестыковках в законодательстве, добиваться цели через несколько ходов глубоко въелась в сознание женщины. И даже после того, как в стране наступила относительная экономическая стабильность, Елена не перестала пользоваться привычными ей методами.

История только начинается

Так, в 2001 году фирма Елены работала одновременно с несколькими небольшими предприятиями. Была разработана целая цепочка посредников от производителя строительных материалов до конечного строителя. Естественно, подобная схема не могла работать без сбоев — практически все звенья этой цепочки имели задолженности друг перед другом. Для того, чтобы осуществить взаимозачет, была придумана сложная схема. ООО, учредителем которого является Елена, прощает долг компании А. Взамен та предоставляет квартиру. Так как А. не является строительным предприятием, то поиском и предоставлением квартиры в конечном счете занимается компания Б. — строитель, имеющий аналогичную задолженность перед А. Соответственно долг Б. списывался. Квартира передается ООО, но оформляется не в собственность общества, а в личную собственность Елены.

Казалось бы, сложнее уже некуда. Но нет! Договор, по которому предприятие Б. уступало квартиру предприятию А., а то, в свою очередь Елене, был оформлен не на нее, а на ее сына. Правда, заручилась распиской, согласно которой сын по первому требованию матери передаст ей право на владение квартирой.

По идее, эта схема была достаточно жизнеспособной. Но споткнулась на сущей мелочи — люди смертны. Так и сын Елены погиб в автокатастрофе, прожив лишь пару месяцев после оформления квартиры на него. За это время он не успел оформить дарственную на квартиру.

Если бы Елена была единственной наследницей сына, квартира в любом случае досталась бы ей. Но у него остались вдова с ребенком. Так что нотариус в соответствии с текущим законодательством поделил квартиру между тремя наследниками. Казалось бы, что в этом такого? Дело в том, что Елена не желает довольствоваться третью квартиры — ей нужна целая. В чем-то ее можно понять. Квартира немаленькая — четыре комнаты, хорошая планировка. Кроме того, расположена в центре города. Удобно, дорого — хоть самой жить, хоть продать. А наличие невестки и ребенка делает такую замечательную жилплощадь значительно более тесной.

Для того, чтобы получить-таки квартиру в собственность Елена подала иск в суд. Согласно заявлению она требовала признать, что невестка и внук безосновательно обогатились — и, соответственно, лишить их прав на владение частью квартиры.

Суд закономерно поинтересовался, в чем же состоит безосновательное обогащение. Разве была произведена махинация? Ребенок не погибшего сына, да и жена не его? По закону все верно: человек умер, у него остались наследники первой очереди, среди которых и было разделено наследство. Все правильно и обосновано, оснований для удовлетворения иска нет.

Что характерно, Елена не требовала признать получение квартиры недействительным. Оно и понятно: большая часть схемы была не то чтобы совсем законной. На многих этапах составлялись лишь устные договоренности — а в документах они не отражались. В итоге доказать, что квартира принадлежала сыну «на птичьих правах» все равно было невозможно.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какое решение вынес судья — в удовлетворении иска отказать. И на то есть основания: право собственности на квартиру существует. Квартира была получена (по бумагам) на законном основании. Право собственности не оспаривается. У умершего три наследника, между которыми и была поделена квартира. С точки зрения закона никакого необоснованного обогащения не произошло.

Апелляционная жалоба на решения суда

Елене такой исход дела не понравился и она подала апелляцию. Положение дел осталось тем же. Подача надзорной жалобы также не дала результатов.

Елена решила дело на тормозах не спускать и обратилась к другому юристу. Тот предложил не лишенный оригинальности ход. Суть в том, чтобы подать еще один иск в суд, но не от лица Елены, а от лица ООО, в котором она являлась директором и учредителем. И оспаривать на этот раз не неправомерность получения наследства, а действительность оформления в собственность квартиры. ООО требовало признать, что квартира принадлежит обществу.

Однако судья задал вполне закономерный вопрос: почему оспаривается право собственности, а не документ, на основании которого это право возникло? На это истец не смог ответить ничего вразумительного.

Как и следовало ожидать суд не удовлетворил исковые требования. Ни апелляция, ни надзорная жалоба не исправили положения.

И сколько же было юристов у Елены?

Третий юрист, к которому обратилась Елена, предложил попытаться признания договора дарения заключенным. Логика примерно следующая: сын дал расписку о том, что по первому требованию передаст матери право собственности на жилье. Он планировал заключить договор дарения, но не успел этого сделать по причине безвременной смерти. Однако в его намерения входила передача квартиры матери. Следовательно, нужно считать договор заключенным, ибо в этом и состояла воля умершего. Да, соглашусь, что выглядит достаточно бредово.

Суд посчитал так же. Как и прежде, суд решил, что доводы Елены ни на чем не основаны. Да, расписка существует. Однако формулировки «обязуюсь по первому требованию...» и «обещаю независимо от обстоятельств написать договор дарения» все же различаются. В расписке не выражалась воля умершего. Его вдова и ребенок владеют частью квартиры на полном основании.

Как и прежде, апелляционный и надзорный суды не отменили данное решение. Аналогичная ситуация сложилась с подачей иска в Верховный суд. Был подан иск в Конституционный суд, но пока не сообщается о результатах.

По чести говоря, с таким набором доказательств и нельзя рассчитывать на другой исход. Ведь на самом деле схема получения квартиры была крайне запутана. Предприятий, которые так или иначе участвовали в этой сделке, было очень много — а доказательств их участия, напротив, не было. Причины этого, конечно, понятны, но ведь суду требуются доказательства — а их как раз-таки нет. Вообще, при определенном старании можно представить, как взаимодействовали компании: кто кому и сколько был должен, как именно эта задолженность погашалась, кому переходило право долевой собственности в строительстве. Однако документальных свидетельств, которые подтвердили бы эту схему, катастрофически не хватало. И даже те, что имелись, были либо неполными, либо вовсе сомнительными. А те бумаги, которые были достаточно достоверными, не могли быть основанием для иска. Среди таких бумаг можно отметить расписку, несколько договоров поставки — на их основании в принципе можно доказать, что какие-то деловые отношения между организациями были — и справка сына из ВУЗа о том, что мужчина обучался и не имел своего дохода — то есть квартира была куплена на деньги матери.

Как в сказке: "... осталась у разбитого корыта"

Так и получилось, прямо как в сказке: старуха осталась у разбитого корыта. Елена, построившая столь неоднозначную и непрозрачную схему, вынуждена видеть, как ее стройный план рушится. Женщина, можно сказать, проживает в спорной квартире — впрочем, имеет право. Невестка и внук при этом доступа в квартиру не имеют — что противозаконно. Конституционный суд пока не дает ответа на иск. Елена судорожно ищет малейшие причины для нового иска.